Палантиры

Перевод А.Хромовой

Несомненно, Палантиры никогда не были чем-то общеизвестным и общедоступным, даже в Нуменоре. В Средиземье они хранились под стражей на вершинах могучих башен, доступ к ним имели только короли, правители и доверенные хранители, ими никогда не пользовались открыто, и народу их не показывали. Но во времена королей палантиры не были чем-то зловещим. Пользоваться ими было вполне безопасно, и любой из королей или из тех, кому было поручено следить за Камнями, без колебаний сообщил бы, что известия о действиях или мнениях правителей соседних стран и областей получены им через Камни. (1)
Когда окончились дни королей и пал Минас-Итиль, Камнями, по-видимому, перестали пользоваться, так как в летописях о них более не упоминается. После того, как Арведуи - Последний Король погиб в кораблекрушении в 1975 г. (2), на севере не осталось ни одного Камня, который мог бы отозваться южными Камням. В 2002 г. был потерян итильский Камень. Оставались только анорский Камень в Минас-Тирите и Камень Ортханка (3).
Камнями пересталь пользоваться и они были почти забыты. Тому было две причины. Во-первых, была неизвеста судьба итильского Камня; можно было предположить, что защитники Минас-Итиля уничтожили его, прежде чем крепость была захвачена и разграблена (4); на не исключено было, что он попал в руки Саурона, и мудрещы могли принять это в расчет. Похоже, что об этом действительно подумали, и было решено, что с момощью одного Камня Саурон не сможет причинить большого вреда Гондору, если не вступит в контакт с другим Камнем (5). Можно полагать, что именно поэтому анорский Камень, о котором молчат все летописи наместников вплоть до самой Войны Кольца, хранился в глубокой тайне; доступ к нему имели только правители-наместники, и никто из них, кажется, не пользовался им, кроме Денетора II.
Во-вторых, Гондор пришел в упадок, и почти все знатные люди королевства утратили интерес к истории и продолжали изучать только свои генеалогии, имена своих предков и родичей. Когда прервался род королей, в Гондоре наступило "средневековье": науки забывались, искусства увядали, ремесла становились все примитивнее. Послания пересылались с гонцами, срочные вести передавались сигнальными огнями, Камни Анора и Ортханка хранились как древние реликвии и были известны лишь немногим, а история Семи Камней древности была напрочь забыта; стихи о них еще помнили, но никто их не понимал; легенда о них превратились в сказки о древних королях, которые владели эльфийской магией и повелевали быстрокрылыми духами, собиравшими для них вести и переносившими послания.
Видимо, об ортханкском Камне наместники почти забыли: он был бесполезен для них, и ему ничто не угрожало в этой неприступной башне. Быть может, на него и не распространялись сомнения, связанные с итильским Камнем, но он находилвя в области, которой Гондор интересовался все меньше и меньше. Каленардон всегда был малонаселенной провинцией, а Черная смерть 1636 г. окончательно опустошила его. Оставшееся в живых население нуменорского происхождения постепенно перебралось в Итилиэн и поближе к Андуину. Изенгард оставался личным владением наместников, но и Ортханк стоял пустым; в конце концов его заперли, а ключи отправили в Минас-Тирит. Если наместник Берен и вспомнил о Камне, передавая их Саруману, то он, вероятно, подумал, что более надежного хранителя, чем сам глава Совета, противостоящего Саурону, ему не найти.

Несомненно, Саруман во время своих исследований (6) основательно изучил все сведения о Камнях, которые не могли не привлечь его внимания, и убедился, что ортханкскмй Камень и поныне пребывает в башне. Ключи от Ортханка он получил в 2759 г., официально как хранитель Башни и наместник Правителя Гондора. В то время ортханкский Камень вряд ли мог заинтересовать Белый Совет. Только Саруман, котороммму удалось расположить к себе наместников, успело достаточно изучить летописи Гондораа, чтобы оценить значение палантиров и придумать, как можно использовать оставшиеся; но своим соратникам он об этом ничего не говорил. Из-за своей зависти и ненависти к Гэндальфу он прекратил сотрудничать с Советом, который в последний раз собирался в 2953 г. Саруман превратил Изенгард в свою собственность (хотя и не заявлял об этом открыто) и перестал считаться в правителями Гондора. Разумеется, Совет не мог одобрить этого; но Саруман был назависимыи посланником и имел право бороться с Сауроном на свой страх и риск, если хотел (7).
В принципе, в Совете знали о Камнях и об их певоначальном расположении; но они не представлялись чем-то насущно важным: это была часть истории дунаданских королевств, удивительная и прекрасная, но теперь большинство Камней были утрачены, а оставшиеся почти бесполезны. Не следует забывапть, что первоначально Камни были "безобидными", то есть не служили злу. Это Саурон сделал из них зловещие орудия обмана и подавления воли.
Возможно, Совет, предупрежденный Гэндальфом, и начал сомневаться в намерениях Сарумана относительно Колец, но даже Гэндальф не знал, что он стал союзником (или прислужником) Саурона. Это Гэндальф обнаружил только в июле 3018 г. Но, несмотря на то, что за последние годы Гэндальф расширил свои познания в истории Гондора, изучая его архивы, и передал их Совету, и он и весь Совет прежде всего интересоваличь Кольцом, а значение Камней так и не было ощенено. Очевидно, во времена Войны Кольца никто из Совета не вспомнил, что судьба итильского Камня остается неизвестной, и не задумался, что может произойти с тем, кто заглянет в один из оставшихся Камней, если итильский Камень действительно находится в руках Саурона. (Эта оплошность простительна даже таким умам, как Элронд, Галадриэль и Гэндальф, если принять во внимание, какие заботы их одолевали). Только происшествие с Перегрином на Дол Баране вдруг открыло, что "связь" между Изенгардом и Барад-дуром (а о том, что связь была, догадались, когда стало известно, что во время нападения на Хранителей на Парт Гален солдаты Изенгарда действовали заодно с Сауроновыми) поддерживалась через Камень Ортханка - и другой палантир.
Рассказывая Перегрину о палантирах ("Две твердыни", III, 11), Гэндальф хотел только дать хоббиту понять, с какой серьезной, древней и могущественной вещью тот связался. Он не стал раскрывать весь ход своих умозаключений, а только объяснил, как Саурону удалось овладеть Камнями, так что даже могущественным стало опасно иметь с ними дело. Но одновременно Гэндальф не переставал всереьез размышлять о Камнях и о том, какой свет проливает происшествие на Дол Баране на многое, что он давно замечал, а понять не мог: например, о необыкновенной осведомленности Денетора обо всех происшествиях в дальних краях и о его преждевременной старости, котороя впервые проявилась, когда Денетору быо немногим более шестидесяти, хотя он принадлежал к роду долгожителей. Должно быть, Гэндальф так спешил в Минас-Тирит не только потому, что время торопило и надвигалась война, но еще и потому, что боялся, что Денетор тоже пользовался палантиром, анорским Камнем, и хотел проверить, не может ли случиться, что он не выдержит жестокого испытания безнадежной войны и покорится Мордору, подобно Саруману. Эти сомнения Гэндальфа на счет Денетора во многом объясняют обращение Гэндальфа с Денетором после приезда в Минас-Тирит и в последующие дни (8).
Следовательно, Гэндальф начал всерьез принимать в расчет палантир Минас-Тирита только после происшествия с Перегрином на Дол Баране. Хотя, разумеется, он и раньше знал или догадывался о его существовании. О жизни Гэндальфа до конца Бдительного мира (2460) и основания Белого Совета известно мало, и он начал спещиально заниматься Гондором лишь после того, как Бильбо нашел Кольцо (2941), а Саурон открыто вернулся в Мордор (2951) (9). Гэндальф (как и Саруман) искал прежде всего сведений о Кольце Исильдура, го можно предположить, что из архивов Мирас-Тирита он почерпнул немало сведений о гондорских палантирах, хотя и не сумел оценить их значение так же быстро, как Саруман, который, в противоположность Гэндальфу, всегда больше интересовался всякими машинами и ухищрениями, дающими власть над людьми, чем самими людьми. Однако Гэндальф, возможно, уже тогда знал о происхождении и свойствах Камней больше Сарумана, потому что тщательно изучал все, что касалось истории древнего королевства Арнор и северных земель, и был в дружбе с Элрондом.
Анорский Камень хранился в тайне; о его судьбе после падения Минас-Итиля не упоминается ни в одном из анналов Наместников. Было известно, что ни Ортханк, ни Белая Башня Минас-Тирита ни разу не бывали во вражеских руках, что позволяло предположить, что Камни находятся там, где были с самого начала; но не было полной уверенности, что Правители оставили их на месте, а не "схоронили" (10) в какой-нибудь тайной сокровищнице, быть может, даже не в крепости, а в каком-нибудь секретном убежище в горах, подобном Дунхарроу.
В романе Гэндальф должен был сказать, что он думает, что Денетор не трогал палантир, пока у него с годами не поубавилось мудрости (11). Он не мог говорить об этом как об установленном факте, потому что ответ на вопрос, когда и почему Денетор решился воспользоваться Камнем, так и остался в области догадок. Что бы ни думал Гэндальф по этому поводу, то, что известно о Денеторе, позволяет предположить, что он стал заглядывать в анорский Камень за много лет до 3019 года, и даже раньше, чем Саруман отважился или счел нужным воспользоваться Камнем Ортханка. Денетор унаследовал пост Наместника в 2984г., когда ему было пятьдесят четыре года; это был властный человек, очень мудрый, и для своего времени весьма ученый; он обладал могучей волей, верил в свои силы и ничего не боялся. Люди впервые обратили внимание на его "мрачность" в 2988 г., когда умерла его жена Финдуилас, но вероятнее всего, он обратился к Камню тотчас же, ка получил власть: он долго изучал предания о палантирах и их использовании в секретных архивах Наместников, доступных только Правителю и его наследнику. Возможно, он уже в последние годы правления Эктелиноа II, своего отца, жаждал воспользоваться Камнем, потому что в Гондоре опять наступили беспокойные времена, а его личное положение в государстве было ослаблено славой "Торонгиля" (12) и расположением, которое выказывал ему Эктелион. Так что по крайней мере одним из мотивов действий Денетора была зависть к Торонгилю и нелюбовь к Гэндальфу, которого его отец привечал, следуя советам Торонгиля: Денетор хотел превзойти этих "узурпаторов" осведомленностью и, по возможности, следить за ними, когда их не было в городе.
Следует различать борьбу Денетора с Сауроном, которая сломила его, и то усилие, которое всегда приходилось совершать, имея дело с Камнем (13). Это усилие Денетор считал посильным для себя, и небезосновательно; а с Сауроном он, скорее всего, не сталкивался в течение многих лет и, вероятнее всего, даже не брал в расчет возможность такой встречи. О пользовании палантирами и различии между "видением" с помощью одного Камня и передачей мыслей с помощью двух сообщающихся Камней см. ниже. Научившись обращаться с Камнем, Денетор мог узнавать многое о том, что происходит в мире, с помощью арнорского Камня, и даже когда Саурон заметил это, Денетор мог продолжать самостоятельные наблюдения, пока у енго хватало сил управлять Камнем по своей воле и противостоять Саурону, который все время пытался "подчинить" себе анорский Камень. Не следует забывать, что Камни были лишь малой частью замыслов и интриг Саурона: он пользовался ими, чтобы обманывать двоих из своих противников и оказывать на них влияние, но при всем эелании не мог бы не сводить глаз с итильского Камня. Подчиненным он таких вещей не доверял; да и не было среди его прислужников никого, кто мог бы померяться умом и волей с Саруманом или хотя бы с Денетором.
Денетору помогало еще и то, что Камни легче повиновались тем, кто пользовался ими по праву: во-первых, законным "наследникам Элендиля" (например, Арагорну), а во-вторых, тем, кто подобно Денетору, унаследовал право на них, чем Саруману или Саурону. Недаром и последствия были разные. Саруман покорился Саурону и начал воевать на его стороне или, по крайней мере, перестал бороться с ним. Денетор же остался неколебимым врагом Саурона, но поверил, что его победа неизбежна, и впал в отчаяние. Разумеется, прежде всего так вышло потому, что Денетор был человек могучей воли и оставался самим собой до тех пор, пока его не сразил последний удар: смертельная (по-видимому) рана единственного сына. Он был горд, но ни в коем случае не себялюбив; он любил Гондор и свой народ и считал, что сама судьба предназначила ему управлять этой страной в это страшное время. Но дело еще и в том, что анорский Камень принадлежал ему ПО ПРАВУ, и ничто не препятствовало ему пользоваться ми (кроме благоразумия). Он, должно быть, догадывался, что итильский Камень оказался в руках Врага, но не боялся встречи с ним, полагаясь на свои силы. И нельзя сказать, что эта уверенность оказалась совершенно беспочвенной. Саурону не удалось подчинить его своей воле, он мог влиять на Денетора, только отводя ему глаза. Вероятно, сперва Денетор не обращал свой взгляд в сторону Мордора и довольствовался "дальним обзором" через Камень; отсюда его удивительная осведомленность о событиях в дальних краях. Вступал ли он в контакт с Камнем Ортханка и Саруманом, нигде не говорится; вероятно, вступал, и с немалой пользой для себя. Саурон не мог вмешаться в их беседы: "подслушивать" мог только тот, кто смотрел в главный Камень Осгилиата. Когда два Камня "выходили на связь", третьему они не отзывались. (14)
Должно быть, короли и наместники сохранили в Гондоре немало сведений о палантирах и передавали их своим наследникам, хотя Камнями более не пользовались. Камни были дарованы Элендилю и являлись неотъемлемой собственностью его наследников, единственных людей, которые имели на них право; но это не значит, что с ними мог иметь дело только один из "наследников". По закону, Камнями мог пользоваться любой, кому они были поручены "наследником Анариона" или "наследником Исильдура", т.е. законным королем Гондора или Арнора. На самом деле ими в основном и пользовались такие доверенные лица. У каждого Камня был хранитель, в обязанности которого входило "смотреть в Камень" в определенные часы, или по приказу, или при необходимости. Позднее, когда в Гондоре возросло значение должности наместника и она стала пожизненной, так что у короля был как бы постоянный "дублер", Камни, по-видимому, почти полностью перешли в руки наместников, и с тех пор предания об их свойствах и использовании хранились и передавались в их роду. Поскольку должность Наместника стала наследственной с 1998 г., право пользоваться Камнями и передавать это право другим Денетор унаследовал по закону и оно принадлежало ему в полной мере (16).
Однако по поводу того, о чем рассказано во "Властелине Колец", следует заметить, что, помимо и сверх такой доверенности, даже полученной по наследству, любой "наследник Элендиля" (т.е. его признанный потомок, по праву рождения владеющий престолом или княжеской властью в одном из нуменорских королевств) ИМЕЛ ПРАВО пользоваться любым палантиром. Так, Арагорн предъявил права на ортханкский Камень потому, что этот палантир в данное время не имел владельца или хранителя, а также потому, что он с юридической точки зрения был законным королем Гондора и Арнора и мог, буде пожелает, с полным правом потребовть обратно все то, что было передано и пожаловано его предшественникам.

"Наука о Камнях" ныне забыта, и может быть восстановлена лишь частично, по догадкам и по сохранившимся записям. Камни представляли собой идеальные сферы. Когда они были в бездействии, казалось, что они сделаны из непрозрачного черного стекла или хрусталя, но очень прочного. Меньшие Камни были около фута в диаметре, а большие, например, камни Осгилиата или Амон Сул, были так велики, что их нельзя было поднять в одиночку. Первоначально они помещались на спещиальных подставках, невысоких круглых столах с чашей или углублением посередине, и их можно было вращать руками. Они были очень тяжелые, но абсолютно гладкие, и их нельзя было разбить, уронив или сбросив со стола. Их вообще нельзя было уничтожить никакими средствами, доступными людям в те времена, хотя некоторые считали, что сильный жар, например, пламя Ородруина, может расплавить их, и что миенно это произошло с итильским Камнем при падении Барад-дура.
У них были постоянные "полюса", хотя никакими знаками они обозначены не были, и на своих подставках они устанавливались "вертикально", так что линия, соединяющая полюса, была направлена к центру Земли, и нижний полюс находился внизу. "Видящая" поверхность Камня была расположена вдоль "экватора". Она воспринимала изображение и передавала его наблюдателю, находящемуся на противоположной стороне, так что тот, кто хотел посмотреть на запад, должен был встать к востоку от Камня, а если он хотел потом взглянуть на север, он должен был перейти налево, к югу. Но второстепенные Камни, например, ортханкский, итильский, анорский и, вероятно, Камень Аннуминаса, имели фиксированное направление, так что, к примеру, западная сторона смотрела только на запад, а в другом направлении ничего не показывала. Если Камень смещался, его возвращали в прежнее положение методом проб, вращая его в разные стороны. Но если Камень был снят с подставки, найти нужное положение быо не так-то просто. Так что это была "чистая случайность", как называют это люди (сказал бы Гэндальф), что Перегрин, возясь с Камнем, нашел, по-видимому, более или менее "верное" положение и, сидя к западу от Камня, посмотрел сквозь него на восток в нужном направлении. Главные Камни не были фиксированными, их можно было вращать как угодно, и они могли "видеть" в любом направлении (17).
Поодиночке палантиры только "смотрели" - звук они не передавали. Пока ими не управляла чья-нибудь воля, изображения в них были (или казались) случайными. С высоты они видели вдаль на большое расстояние, но изображение ыбо расплывчатым и искаженным, и передний план смешивался с тем, что было позади. Кроме того, обзору могла воспрепятствовать темнота или "затемнение" (см. ниже). Палантиры свободно видели СКВОЗЬ физические препятствия, но не видели того, что находится в темноте: они видели то, что находится ЗА горой или ЗА каким-то неосвещенным пространством, но внутри они видели только то, на что падал хоть какой-то свет. Сами они ничего не освещали. От их Наблюдения можно было укрыться с помощью так называемого "затемнения", благодаря которому отдельные предметы или места виделись в Камне только как пятна тени или густого тумана. Как это делали (те, кто знал о Камнях и подозревал, что за ним наблюдают) - остается одной из утерянных загадок палантиров. (18)
Наблюдатель мог усилием воли сделать изображение четким в какой-то точке, лежащей в том направлении, куда смотрел Камень. (19) Неуправляемые изображения были очень маленькими, особенно во второстепенных Камнях, но они казались больше, если встать на некотором расстоянии от палантира (лучше всего футах в трех). Но если наблюдатель был опытен и обладал сильной волей, он мог приблизить и увеличить отдаленные предметы, сделать их более четкими и удалить "задний план". Например, человек в палантире виделся крошечной фигуркой, размером в полдюйма, и его трудно было разглядеть на фоне ландшафта или в толпе; но усилием воли изображение можно быо сделать четким и увеличить до фута, так что он был виден отчетливо, как на картинке, и наблюдатель мог узнать его в лицо. С помощью большего усилия можно было даже проявить отдельные детали, интересующие наблюдателя: к примеру, можно было посмотреть, нет ли у него на руке кольца.
Но такие усилия воли требовали большого напряжения. Поэтому к ним прибегали только тогда, когда нужно было срочно получить какую-то информацию, и наблюдателю было известно, что именно требуется рассмотреть. Когда Денетор, озабоченный событиями, происходящими в Рохане, сидел у анорского Каомня и размышлял, не следует ли немедленно приказать зажечь сигнальные огни и послать "стрелу", он мог обратить взгляд на северо-запад, к Рохану, в сторону Эдораса и Изенских бродов. В это время там можно было увидеть движущиеся группы людей. Он мог приглядеться к одной из этих групп, разглядеть, что это Всадники, и, наконец, обнаружить кого-то знакомого: например, Гэндальфа, который ехал с подкреплениями к Хельмову ущелью и вдруг повернул коня и ускакал на север. (20)
С помощью палантиров нельзя было проникать в мысли людей, не знающих или не желающих этого: передача мыслей зависела от воли обоих собеседников, и мысль (воспринимаемая как речь (21)) могла быть передана только с помощью двух сообщающихся Камней.

Примечания

1. Несомненно, они использовались в переговорах между Арнором и Гондором в 1944 г. относительно наследования короны. Передача "посланий" о бедственном положении Северного Королевства, полученных в Гондоре в 1973 г., была, возможно, их последним использованием до времен Войны Кольца. (Прим. авт.)
2. Вместе с Арведуи погибли Камни Аннуминаса и Амон Сул (Заверти). Третий северный палантир находился в башне Элостирион на Эмин Берайд, но он не был таким, как другие (см. прим. 16)
3. Камень Осгилиата погиб в водах Андуина в 1437 г., во время междоусобной войны.
4. Об уничтожении палантиров см. ниже. В Повести лет под 2002 г. и в Прил.1 о том, что палантир после падения Минас-Итиля попал в руки Саурона, говорится как об установленном факте; но отец пояснял, что эти анналы созданы после Войны Кольца, и что это утверждение было хотя и верной, но догадкой. Итильский Камень так и не нашелся; вероятнее всего, он погиб вместе с Барад-дуром. (см. ниже)
5. В одиночку Камни могли только "смотреть". В них было видно то, что происходило где-то вдали, или в прошлом. Понять, что означают эти сцены, было довольно трудно; и наблюдателям, особенно в поздние эпохи, было не так-то просто заставить Камень показывать именно то, что нужно. Но когда два человека одновременно управляли двумя сообщающимися Камнями, они могли вступать в контакт и обмениваться мыслями (которые воспринимались как речь), и то, что видел и знал один из собеседников, становилось известно и другому (см. ниже и прим. 21). Обычно этим пользовались для обмена важными новостями, мнениями и т.п.; реже просто для дружеских бесед. Подавлять с помощью Камня волю более слабых собеседников, навязывать им свои повеления и заставлять их выдавать свои тайные мысли додумался только Саурон. (Прим. авт.)
6. На Совете Элронда Гэндальф упомянул о том, что Саруман долго изучал свитки и книги, хранящиеся в архивах Минас-Тирита.
7. С точки зрения "мировой" политики и стратегии Изенгард был расположен идеально: он был ключом к Вратам Рохана. Они всегда были слабым местом в обороне Запада, особенно с тех пор, как Гондор пришел в упадок. Через них тайно проникали вражеские разведчики и шпионы, а иногда, как во Вторую Эпоху, и целые армии. В течение многих лет Изенгард хорошо охранялся, и Совет, по-видимому, не обращал внимания на то, что происходит в его стенах. Саруману удавалось хранить в тайне, что он использовал орков и, вероятно, специально разводил их. К тому же, скорее всего, это началось немногим раньше 2990 г. Он, кажется, ни разу не использовал сови орочьи армии до нападения на Рохан. Если бы в Совете знали об этом раньше, они бы, конечно, сразу поняли, что Саруман обратился ко злу. (Прим. авт.)
8. Денетор явно догадывался о подозрениях Гэндальфа. Его это и раздражало, и забавляло. При первой встрече в Минас-Тирите он сказал Гэндальфу: "Я уже знаю обо всем этом - знаю достаточно, столько, сколько надо, дабы по-прежнему противостоять грозе с Востока", и насмешливо добавлял: "Да-да, хотя Зрячих Камней, говорят, больше нет на свете, однако властителям Гондора зоркости по-прежнему не занимать, и многими путями доходят до них вести". ("Возвращение Короля", V, 1.) Денетор и без палантиров обладал могучим духом и умел читать в сердцах и мыслях людей, но не исключено, что он действительно видел с помощью анорского Камня все, что произошло в Рохане и Изенгарде. (Прим. авт.) - см. ниже.
9. Ср. то место в "Двух Твердынях", IV,5, где Фарамир (родившийся в 2983 г.) вспоминает, что в первый раз видел Гэндальфа в Минас-Тирите, еще будучи ребенком, и еще два или три раза с тех пор, и говорит, что Гэндальф приходил туда, чтобы изучать архивы. В последний раз Гэндальф, должно быть, был там в 3017 г., когда нашел свиток Исильдура. (Прим. авт.)
10. Здесь имеется в виду то, что говорит Гэндальф Перегрину по дороге в Минас-Тирит ("Две Твердыни", V, 7, конец главы): "Кто знает, куда подевались пропащие арнорские и гондорские Камни? В земле они схоронены или зарылись в ил на речном дне?"
11. Здесь имеется в виду то, что говорит Гэндальф после гибели Денетора ("Возвращение Короля", V, 7, конец главы). Отец добавил в фразу "У Денетора хватало мудрости не трогать палантир" слово "наверно", но это исправление (вероятно, по чистой случайности) не было включено в пересмотренное издание. См. "Введение".
12. "Торонгиль" ("Звездный орел") - прозвище, которое дали Арагорну в Гондоре, когда он инкогнито находился на службе у Эктелиона II; см. "Влистелин Колец", Прил. 1 ("Наместники").
13. Управление палантирами требовало большого напряжения воли, особенно от людей поздних времен, не приученных к подобным упражнениям, и, несомненно, это напряжение, помимо всех прочих забот и тревог, было одной из причин "мрачности" Денетора. Возможно, его жена почувствовала это раньше других, и это усилило ее тоску, которая свела ее в могилу. (Прим. авт.)
14. В примечании на полях говорится, что личность Сарумана разъедали гордыня и жажда самоутверждения. Причиной тому было его изучение свойств Колец, ибо он в своей гордыне счел, что мог бы воспользоваться ими, или Им, вопреки чьей бы то ни было воле. Решив не служить никому и ничему, кроме себя самого, он оказался беззащитен перед чужой, более могучей волей." И, кроме того, он НЕ ИМЕЛ ПРАВА на Камень Ортханка. 15. 1998 - год смерти Пелендура, Наместника Гондора. "После Пелендура наместничество стало наследственным, как и королевская власть; оно так же передавалось от отца к сыну или ближайшему родственнику". "Властелин Колец," Прил. 1, "Наместники".
16. В Арноре было по-другому. Король был хаконным владельцем всех Камней (Обычно он пользовался Камнем Аннуминаса), но королество распалось, и провители разных княжеств оспаривали верховную власть друг у друга. Короли Артедайна, которые имели больше всех пров на него, хранили у себя Камень Амон Сул, главный из северных палантиров. Он был самым большим и самым мощным, и связь с Гондором осуществлялась в основном через него. Когда Ангмар в 1409 г. разрушил башню на Амон Сул, оба Камня перенесли в Форност, резиденцию королей Артедайна. Эти Камни погибли вместе с королем Арведуи во время корабекрушения, и не осталось никого, кому было бы поручено владеть Камнями. На севере остался только Камень Элендиля на Эмин Берайд, но он был не таким, как другие, и для связи не годилсяя. Право владения им принадлежало "наследнику Исильдура", признанному вождю дунаданов и потомку Арведуи. Но заглядывал ли кто-нибудь из них, включая Арагона, в этот Камень, чтобы увидеть утраченный Запад - неизвестно. Этот Камень и башню, в которой он находился, охраняли Кирдан и эльфы Линдона. (Прим. авт.) - В Прил. 1 к "Властелину Колец" сказано, что палантир Эмин Берайд "не был похож на другие и с ними не сообщался, он смотрел только на Море. Элелндиль расположил его так, что он смотрел назад "прямым зрением", и в него был виден Эрессеа на Заокраинном Западе; но Нуменор навеки сокрылся за изогнувшимися водами Моря". О том, что Элендиль видел Эрессеа в палантире Эмин Берайд, говорится также в "О Кольцах Власти" ("Сильмариллион", стр. 323); "Многие верят, что иногда мог он даже узреть вдали Башню Аваллоне, что на Эрессеа - там обитал и обитает ныне Верховный Камень". Примечательно, что в данном отрывке Верховный Камень не упоминается.
17. В более поздней отдельной записи отрицается, что палантиры были поляризованы или ориентированы; но никаких пояснений не дается.
18. Позднейшая запись, о которой говорится в прим. 17, рассказывает об этих свойствах палантиров немного по-другому; в частности, под "затемнением" там понимается не это. В этой записи, очень торопливой и местами непонятной, сказано следующее: "Они хранили в себе увиденные образы, так что в каждом накапливалось много сцен и картин, иногда из отдаленных эпох. Они не "видели" в темноте, т.е. того, что не было освещено. Их обычно хранили в темноте, потому что так легче было видеть то, что они показывают, и они меньше "перегружались" всякими посторонними изображениями. Каким образом удавалось их так "затемнять" - это хранилось в тайне, и ныне неизвестно. Физические препятствия, как стена, гора или лес, не мешали им, лишь бы то, на что они смотрят, было освещено. Позднейшие комментаторы предполагают, что Камни хранились под замком в круглых футлярах, чтобы преградить доступ к ним непосвященным; но эти футляры также затемняли их и сохраняли в неподвижности. Видимо, эти футляры были сделаны из какого-то металла или неизвестного ныне вещества". Часть заметок не поддается прочтению, но из того, что можно разобрать, следует, что образы прошедшего были тем отчетливее, чем древнее, а что касается наблюдений за отдаленными объектами, то у каждого Камня быо свое "идеальное расстояние", на котором было видно лучше всего. Большие Палантиры видели дальше малых; для малых "идеальное расстояние" составляло около пятисот миль (это приблизительное расстояние между Ортханком и Минас-Анором). "Минас-Итиль был слишком близко, но его Камень употреблялся в основном для (неразборчиво), а не для связи с Минас-Анором."
19. Лучше всего было видно в том направлении, куда был направлен взгляд наблюдателя, так, например, для того, кто сидел к юго-востоку от него, таким направлением был северо-запад; но это, разумеется, не означает, что обзор был разделен на отдельные сектора - нет, он был непрерывным. (Прим. авт.)
20. См. "Две Твердыни", III, 7.
21. В отдельной записи это объясняется подробнее: "Те, кто одновременно управлял двумя сообщающимися Камнями, могли разговаривать, но не вслух - звука Камни не передавали. Они могли обмениваться "мыслями", глядя друг на друга - не тем, что было у них в голове: ощущениями и т.п., а "безмолвными речами", теми мыслями, которые они хотели передать (уже облеченными в слова или даже высказываемыми вслух), и собеседник воспринимал это как "речь"; только это и могло передаваться".